Анастасия Романова

47

 

55

- Дариан! Найди мне все о религии! – эльф сбросил теплый плащ на каменную скамью, следом полетели теплые перчатки.

- Какая муха тебя укусила?  – удивленно приподнял брови престарелый эльф. Дожить в городе до таких лет считалось для эльфа подвигом. Он был библиотекарем уже у четвертого правителя.

- Хочу знать, откуда взялась эта новая религия. Кому это выгодно и сколько нам еще терпеть этих «голубей»? Эти «мирные» птички разжигают гражданскую войну своими проповедями. И это все происходит на носу у Мора! Перед мордой Архидемона!!! – он пнул ногой стелаж с книгами, фолиантами и свитками, который покачнулся, норовясь упасть.

- Да что с тобой!!! – Дариан в конце концов рассердился, даже принцы и короли не позволяли себе подобных вольностей в библиотеке.

- Меня схватила проповедница и стала что-то нести про то, что эльфы прокляты за свое распутство. Моя душа тоже проклята! Да за что проклинать эльфов? Это не они насилуют и убивают! А теперь людишки свои грехи и похоть прикрывают именем своего Бога! – Терон в изнеможении повалился на скамью.

Старый эльф задумался, решая, можно ли данную информацию выложить такой близкой для короля личности или нельзя. Религия и власть всегда шли рука об руку. Наконец, он принял решение.

- Пойдем, – он повел за собой мужчину, не понаслышке знающего оружие и военное дело, повел как маленького ребенка, за руку.

В каком повороте была эта скрытая ниша, Терон не запомнил, а ведь он себя считал вполне наблюдательным. Он был лучшим охранником короля.

Два эльфа спускались по старым ступеням и, пройдя длинный коридор, оказались перед каменной дверью, украшенной тысячью рун и изразцов. Дориан произнес какое-то заклинание и двери открылись.

На стенах «висели» слезы дракона, а в глубине зала находились три разных капища: Триглава, Рода и Вилиса.

- Славь небесная! Откуда это все? – изумился эльф-охранник.

- Ты хотел знать все о религии, так вот – Веролдэн всегда принадлежал людям, а эльфы были лишь в Арлатане. Эти капища были с тех самых пор, как был построен первый дворец. После последнего Мора его пришлось отстраивать заново, но библиотека находится в самом старом крыле здания. Это единственное место, которое не перестраивали. Об этих капищах знаю только я. Те немногие, которым я показал святые места, дали мне слово молчать, –  старик усмехнулся, видя скептическую улыбку собеседника. – Неужели ты думаешь, что это обычное слово? Разумеется, с моей магической печатью о неразглашении. С тебя тоже такое возьму, как в свое время с короля и принца Вивьена… Я привел тебя сюда показать, что вера должна быть внутри, а наружные храмы да пожертвования… Ты меня понимаешь? Если ты сам с добрым сердцем, никакое зло тебя не возьмет. А если темный ты … Черным ведь белое закрасить легче, чем наоборот. Вот и решай, кем тебе быть, что по сердцу, – старик поправил кумиры, стер пыль да отдал требы, а уж после вышел. – Магию тут творить нельзя, в библиотеке говорить станем.

Когда они поднялись по ступенькам и вышли из потайной двери, Терон оглянулся и увидел, что двери закрылись и руны налились голубым светом.

* * *

Фенрис сидел на своем излюбленном месте и ждал… Но надежда на то, что его приемная сестра Орлика одумается и все же спустится с горы, когда-то принадлежащей Цветным драконам, таяла день ото дня. Хранительница Антониэль сюда пришла во второй или третий раз.

- Фенрис-Навь, я нашла то, что ты просил, но это лишь подтверждает мои опасения. Она не вернется, – эльфийка посмотрела на него своими грустными большими глазами, но ему почему-то не было противно. Может, все дело в том, что в этом взгляде была просто грусть, грусть от того, что уже произошло, и понимание, что ничего уже нельзя исправить или изменить? Это была не простая банальная жалость. Она когда-то тоже чрез это прошла.

- Ты можешь мне объяснить, почему она ушла туда? – с надеждой в голосе спросил остроухий.

- Очень редко Боги выбирают смертных, через которые будут воплощаться в этом мире. Плоть может выдержать многое, а душа – нет. Каждый из вас троих был связан не только пророчеством. Сам Триглав стал вами, ваши тела были его вместилищем. Орк находился со своей частью дольше всех, это слияние проходило постепенно, к тому же это была привычная для него часть – Явь. Вы с Орликой прошли слияние очень быстро. И ты, и она изменились безвозвратно. Ты тоже стал нелюдимым. Тень самой Нави поселилась в тебе и требует одиночества. Но ты эльф и справляешься лучше. Ей среди вас приходится тяжелее всех. Наши души всегда будут стремиться к Слави. Именно поэтому разъединение с ее частью Триглава стало для Орлики столь болезненным. Я объяснила это, как понимаю сама. Ну, а в фолиантах ты найдешь что-то другое, возможно, эта информация будет важна. Желаю удачи.

Антониэль тихо ушла, не желая мешать Фенрису отвечать на его вопросы.

Фенрис углубился в чтение. Он нашел в строках лишь подтверждение словам хранительницы. Единственное открытие сделал эльф из содержимого старинных книг: «замурованные в пещерах» отдают свои мысли, энергию, магию самим камням, и тогда любому нуждающемуся в совете или в помощи достаточно прийти к такой пещере, положить руку или лицо на камни стен и задать вопрос. Говорят, ответы на самые сложные вопросы возникают сами собой.

- Зачем тебе это нужно, сестренка? – спросил эльф тишину вокруг себя. Ему вдруг пришел ответ из ниоткуда:

- Я хочу помочь добрым людям, эльфам и гномам. Я их всех люблю.

Фенрис даже подпрыгнул от неожиданности, но в душе он испытал радость. Она всегда была доброй девушкой, и в замке к ней тянулись все обитатели за ее добротой и любовью, но тогда она не могла помочь абсолютно всем, ее просто не хватало на всех. Это ее огорчало, и порой Фенрис просто не знал как помочь Орлике. Теперь же она сможет наконец делать то, что всегда хотела – просто любить.  Теперь ей не нужна его охрана, не нужны жалость или сострадание, она сама способна это дарить по мере надобности другим. Понимание сменилось спокойствием, а спокойствие  –  радостью за сестру, хоть и названную, но сестру. Хотя ему все равно будет ее не хватать. Фенрис вернулся в селение и стал жить обычной жизнью. Он отпустил Орлику в другую жизнь.

* * *

- Пендрагон, а обязательно ли при войне драконов… я хочу сказать, если кто-то из драконов… После каждой драконьей войны рождается Архидемон? – наконец выдавил из себя молодой дракон, совсем недавно бывший безрогим.

- Я не совсем помню эту легенду, Блюмб, но, по-моему, были времена, когда войн, как таковых не было, были небольшие стычки, но земель было много, и, в конце концов, драконы просто селились вдалеке друг от друга. Потом появились эльфы. Драконам стало сложно уживаться с их магией. Ты ведь заметил, что магия эльфов и драконов похожи, однако отличия делают эти магии несовместимыми. А после появились дворфы, занявшие наши пещеры, потом гномы и ЛЮДИ. Люди оказались для нас опаснее эльфов. Ошибочно решив, что магов среди них мало и мы можем с ними ужиться, драконы поселились далеко от людей. Но у страха глаза велики. Мозг от страха отключается. Люди стали нас убивать без всякой магии. Спящими – железом или хитростью, убивали еще не родившихся драконов прямо в скорлупе. Тогда-то и появились первые драконьи войны и первый Архидемон, и первый Мор. Мор наступает лишь тогда, когда похоть и злоба людей переходят «границы добра». Там в углу, – он кивком головы показал направление, – есть мемуары драконов, которые застали времена без Мора.

Пендрагон зевнул во всю пасть и уложил рогатую голову на лапы и хвост (ни дать, ни взять – домашний кот на печи), давая понять собеседнику, что время аудиенции закончилось.